Роберто Баджо, легендарный “Божественный хвостик”, в интервью BSMT поделился воспоминаниями о важных этапах своей карьеры, включая травму колена, повлиявшую на его время в “Фиорентине”, и непростой переход в “Ювентус”.
ТРАВМА В ВИЧЕНЦЕ
“К сожалению, все было прервано той травмой. Тогда я осознал, что вся моя кажущаяся уверенность рухнула в одно мгновение. Это были особенные годы, когда такие повреждения зачастую означали конец карьеры, давайте говорить откровенно. Я видел игроков, как Марангон, Бриаски, польский сборник Змуда из “Вероны”, которые получали подобные травмы и, если и возвращались, то с постоянными проблемами. Мне только исполнилось восемнадцать, это был лучший период, когда не ощущаешь давления, полностью погружен в игру, и ничто другое не важно. Момент, когда мне сообщили диагноз? Я был в больнице в Виченце после артроскопии. Выяснилось, что крестообразная связка полностью порвана. Были повреждены также мениск, боковая связка, капсула… В общем, серьезные разрушения. Первое, что я спросил у профессора, было о сроках восстановления. За три года до этого у меня была травма мениска, и я пропустил всего полтора месяца. Сегодня после операции на мениске можно выйти из больницы в тот же день – вот как изменилось время восстановления. Я спросил о сроках, и он спокойно ответил: `Минимум год`. Это было трагично. Я ехал на артроскопию, будучи уверенным, что сыграю в воскресенье, ведь оставалось всего два тура в чемпионате с “Виченцей”. Там я столкнулся с реальностью. В итоге потребовалось больше года. Вместо операции там, я поехал во Францию, в Сент-Этьен, к лучшему профессору на тот момент. В 18 лет это было непросто, ты еще совсем не ориентируешься в жизни. Но было мужество. Предлагали технику с углеродным волокном, но я не хотел ничего чужеродного в своем теле. Возможно, это было к лучшему, потому что во Франции использовали другую методику. Она создавала проблемы всю жизнь, но это была моя собственная ткань. Мне реконструировали связку, используя часть медиальной широкой мышцы – это мышца на внутренней стороне бедра над коленом. Удалили кусок, который потом не восстановился. Множество последующих проблем и травм были вызваны этой нестабильностью. Пришлось выучить немало медицинских терминов? Да, это необходимость, даже если не хочешь, после такого приходится”.
РЕШЕНИЕ “ФИОРЕНТИНЫ” ПРОДОЛЖИТЬ
“Не знаю, что они могли сделать в тот момент, если честно. Когда я получил травму, единственной мыслью было как можно скорее вернуться на поле. Я был готов отказаться от всего, от денег, не денег, мне это было неважно. Меня всегда сопровождала та мечта, я бы пошел на любые жертвы. Мне было важно только вернуться и быть в форме. Я очень благодарен Флоренции, городу, болельщикам, “Фиорентине”. По этой причине люди так меня любили, несмотря на то, что я фактически два года не играл”.
ОТКАЗЫВАЛСЯ ОТ ЗАРПЛАТЫ?
“Я забирал конверт с зарплатой, но у меня не хватало смелости положить его в банк. Потому что я чувствовал себя виноватым. Потому что я не играл и мне было стыдно. Я такой человек. Шесть месяцев так продолжалось. Потом перед Рождеством звонит секретарь и спрашивает, куда я дел чеки. У меня был ящик для входящей почты, куда я складывал эти шесть конвертов. Я говорю: `Они здесь`. Он отвечает: `Чего ты ждешь, чтобы положить их в банк?` Я отговаривался, что сделаю это, сделаю… Потом пришлось. Но если бы это зависело от меня…”.
ВОЗВРАТ ДОЛГА “ФИОРЕНТИНЕ”
“Это был долг чести. Долг, потому что я чувствовал себя по-настоящему любимым этими людьми, хотя еще не играл. Это осталось во мне навсегда. Поэтому мне было так трудно уходить”.
ПРОЩАНИЕ С “ФИОРЕНТИНОЙ” И ПЕРЕХОД В “ЮВЕНТУС”
“Я не хотел уходить, это было воспринято как отказ “Ювентусу”. На самом деле я не отвергал “Юве”, я просто не хотел покидать Флоренцию. Я чувствовал себя в долгу перед этим городом, этими людьми, этой фанатской базой. Возможно, я ушел бы позже, но не в тот момент”.
ПРОТЕСТЫ
“Конечно, я помню. Была подготовка к чемпионату мира 1990 года в Коверчано. Мой переход только что состоялся, и люди были очень недовольны. Три дня были беспорядки, и это меня глубоко тронуло. Их гнев был направлен не на меня лично, а на сам факт моего ухода, чего они категорически не хотели. Их любовь вылилась в настоящий ад”.
ЗА ЭТИ ДВА ГОДА ДУМАЛИ ЗАВЕРШИТЬ КАРЬЕРУ?
“Фактически два года я почти не играл, только в последних пяти матчах выходил на короткое время. Думал ли я сказать “хватит”? Что сказать, я был один. Дома за столом каждый день сидело десять человек из семьи, а там я оказался один, с этой проблемой, и не видел выхода. Естественно, бывают моменты, когда, сколько бы усилий ты ни прикладывал и не видишь результата, возникают сомнения. Это было трудное время”.
НАЧИНАЛИ ДУМАТЬ ОБ АЛЬТЕРНАТИВНОМ ПУТИ?
“Нет, я хотел заниматься только футболом. Другими делами, говорил я себе, займусь потом, а сейчас нужно отдать все, чтобы добиться успеха в этом”.
“ЮВЕНТУС”, ПОЦЕЛУЙ ШАРФА “ФИОРЕНТИНЫ” И ПЕНАЛЬТИ
“Поднялась большая шумиха? Это странная ситуация. Так много говорят о футболе, полном наемников, а потом, когда кто-то проявляет привязанность и благодарность, его тут же клеймят. Я сделал это спонтанно, это было самое меньшее, что я мог сделать, не проявляя неуважения к “Ювентусу”, это не было моим намерением. Мое намерение заключалось в том, чтобы выразить благодарность людям Флоренции за все, что они мне дали. Простая вещь. Но тогда было выгодно создать скандал, как и с пенальти. Я приехал играть во Флоренцию в футболке “Юве”, на мне заработали пенальти, и на неделе мы договорились, что его будет бить Де Агостини. Чтобы избежать любых проблем. Де Агостини был штатным пенальтистом “Юве”, пока я не пришел. По роковому стечению обстоятельств он его промахивается, и на этом построили скандал вокруг моего “отказа” бить. Это было нужно многим, чтобы внести путаницу…”.
